Введение

История человеческого рода совершается в отдельных великих движениях развития. Как бы далека ни была наука от того, чтобы распознать закономерную связь этих движений во всех областях человеческого становления, она уже предчувствует её и с немалой успешностью стремится проследить невидимые нити, связывающие мысль с мыслью, поступок с поступком, стремясь их обнаружить и проследить. Исследователь, избравший предметом своих изысканий судьбы человечества — самую полную загадок и вопросов область общей истории природы — должен, подобно учёному, изучающему изменения неорганической материи, стремиться заменить произвольные катастрофы многообразно обусловленными, постепенно подготавливающимися изменениями.

Однако его задача значительно усложняется тем, что ради общепонятности он вынужден прибегать к систематическому делению, к расчленению, которое жестоко дробит живое целое на отдельные части. Бесконечное богатство явлений даже в такой вырванной части вновь принуждает его к дальнейшему делению, и в конце концов он может даже прийти к мысли, что в малейшем элементе заключено самостоятельное, завершённое в себе целое, хотя оно имеет смысл лишь в широком контексте общего целого. С другой стороны, только через тщательное изучение деталей и последующее умозаключение можно прийти к пониманию и оценке великих движущих сил. Отдельный человек в своём жизненном пути, в физическом и духовном развитии, во взаимоотношениях с окружающим миром — становится отправной точкой исторического рассмотрения человечества в целом.

Чем выше духовное значение личности и соответственно сильнее её влияние, тем важнее она для историка — и потому он вправе, раз уж вынужден делить историю на этапы, приурочивать эти этапы к появлению величайших и влиятельнейших людей. При этом он принимает за основание их влияние как представителей определённого направления, хотя, строго говоря, само это направление в его генетическом развитии должно бы служить более надёжной нормой — но практические соображения, по-видимому, ещё надолго будут вынуждать его к такому подходу.

Имя одного выдающегося человека стоит и во главе этой книги — с тем самым правом, с каким обозначают общее стремление части человеческого общества именем того человека, в котором она как бы осознаёт саму себя, в котором получает своё воплощение, посредством которого она обретает власть над другими элементами эпохи и тем самым — влияние на последующую. Лишь в таком человеке она может быть постигнута и понята. Он подобен цветку, по которому прежде всего узнают растение, по которому любят называть его, который становится мерилом большего или меньшего благоволения к нему. И как окрашенное, благоухающее творение возникает лишь тогда, когда растение приближается к вершине своего развития, как ему необходимо согревающее солнечное сияние, чтобы полностью раскрыться, и как оно, наконец, становится условием для плода — таков и человеческий гений!

В личности Франциска Ассизского достигает вершины великое движение западнохристианского мира — движение, которое не ограничивалось лишь религиозной сферой, но в самом подлинном смысле стало всеобщей подготовительной и движущей силой новой, современной культуры. Если выразить его одним словом, я назвал бы его движением гуманности. Оно зарождается в XII веке, достигает своего апогея во Франциске около 1200 года и продолжает оказывать влияние вплоть до середины XIV века, когда на его основе возникают новые течения — гуманизм и Реформация.

Если охарактеризовать его кратко уже здесь, в начале, то его суть — освобождение личности, которая, воспринимая природу и религию через субъективное гармоничное чувство, в целом ещё пребывая в рамках католической веры, но уже неосознанно выходя за эти пределы, завоёвывает свои права перед лицом общества. Оно проявляется в подъёме городского сословия, которое, исходя из своих новых взглядов на природу и религию, создаёт и новые формы социальной жизни, и новые формы церковного культа.